капитан Весна
Есть у каждого свой темный уголок, куда путь лежит по половицам. Туда приходят шаркающим шагом, в ночной рубашке, с широко открытыми глазами. Люди ловят каждый звук, слух нечуток, глаза слепы, люди ждут спасения. Госпожа Ночь сидит на сундуке и читает тихо белые стихи, к ней гости приходят налегке, с босыми ногами и тоской в руках. Она же, будто старая чаровница, нараспев произносит слова, словно манит и заговаривает саму комнату, и эта стихотворная магия передается от половиц вверх по ногам в сердца пришедших. Здесь нет иных звуков, кроме ее голоса, и власть принадлежит ей одной, стихотворный чердак становится целой страной для потерявшихся и грустящих.
Я бы присоединился к собравшимся, но меня подкараулил Ребенок. Схватил за рукав и потянул, жестом упрашивая не идти и неловко переминаясь с ноги на ногу. Он не произнес ни слова и даже не посмотрел, но маленькие пальцы, сжавшие ткань, сказали все. Не бывает потерявшихся – кто-то всегда будет хватать за рукав, чтобы неловко потянуть на себя. Но люди упрямо забывают о простых вещах и слепо тащатся под бок к Госпоже Ночи, чтобы слушать ее ведьминские напевы, пока сознание не поглотит темнота. С утра им кажется, что в новом дне все вспомнится, а под вечер они вновь шаркают по половицам на чердак. Там они становятся слепыми быстрее, чем темнота успевает застлать им взгляд, и словно в дурмане, тягучем и вязком, слушают стихи.
Откройте глаза. За вашими веками таится свобода большая, чем в самых прекрасных стихах. За вашими веками – свет. Распахнитесь.
Я бы присоединился к собравшимся, но меня подкараулил Ребенок. Схватил за рукав и потянул, жестом упрашивая не идти и неловко переминаясь с ноги на ногу. Он не произнес ни слова и даже не посмотрел, но маленькие пальцы, сжавшие ткань, сказали все. Не бывает потерявшихся – кто-то всегда будет хватать за рукав, чтобы неловко потянуть на себя. Но люди упрямо забывают о простых вещах и слепо тащатся под бок к Госпоже Ночи, чтобы слушать ее ведьминские напевы, пока сознание не поглотит темнота. С утра им кажется, что в новом дне все вспомнится, а под вечер они вновь шаркают по половицам на чердак. Там они становятся слепыми быстрее, чем темнота успевает застлать им взгляд, и словно в дурмане, тягучем и вязком, слушают стихи.
Откройте глаза. За вашими веками таится свобода большая, чем в самых прекрасных стихах. За вашими веками – свет. Распахнитесь.