капитан Весна
Теплый ветер ерошил наши волосы, пока мы сидели на мосту и бросали камни в воду – кто дальше. До этого мы бросали «блинчики», а еще раньше мы спустили в воду наши берестяные кораблики. Их тут же унесло течением, и мы с Ребенком стояли на мосту, махали руками и желали им удачного путешествия. Говорят, эта река точно так же ведет к морю, как и все другие реки, а море – часть океана. Должно быть, наши кораблики однажды доберутся в страну чаек и легкого бриза. Об этом мечтают все корабли, даже маленькие, я точно знаю.
— Говорят, мечту можно потрогать.
Я задумчиво смотрю на Ребенка. Он, прищурившись, кидает камень в воду.
— Люди много чего говорят.
— Они бы не говорили зря, ведь так?
Я должен признать, что в чем-то он определенно прав. Правда, сам я никогда такого не слышал, да и мечту не то что не трогал, но даже не видел. Нет, конечно, у меня есть мечта. Но если бы я смог ее потрогать и увидеть, осталась бы она мечтой? И если бы не осталась, то что мне делать с моей теперь уже не-мечтой? Я же не могу не-мечтать. Этого никто не умеет.
— А ты бы хотел потрогать мечту? — он с интересом посмотрел на меня.
— Не знаю, — честно ответил я. — Мечты не трогают. Их мечтают. Иначе они бы назывались как-нибудь по-другому. Троги, например. От слова «трогать».
— А я бы хотел.
Я задумался. В самом деле, не могут люди говорить что-то зря, особенно про мечты. Значит, их в самом деле можно как-то потрогать. Но только как? И у кого это можно узнать? Я принялся усиленно соображать. Нельзя лишать Ребенка такой возможности, обязательно надо попробовать потрогать мечту, иначе будет обидно хотя бы потому, что мы упустили свой шанс. Нет-нет, нужно непременно попытаться.
— Так почему бы не попробовать?
В первую секунду я шарахнулся в сторону, потому что совершенно не ожидал услышать глубокий рокочущий голос рядом с собой и, более того, внезапно обнаружить его обладателя на этом маленьком мостике. Дракон, конечно, не стоял на нем, потому что под его весом вся конструкция непременно упала бы в реку, он стоял прямо в воде. Однако такое положение не причиняло ему никаких неудобств, наоборот, в воде после последних особо жарких дней ему было лучше всего. Один хитрый драконий глаз лукаво посмотрел на меня, в то время как второй, с той стороны морды, наверняка точно так же взглянул на Ребенка. Я не могу утверждать точно, потому что драконья морда, знаете ли, достаточно массивная штука и совсем не прозрачная, притом.
— А можно? — незамедлительно обрадовался Ребенок и восторженно посмотрел на Дракона. Тот величаво кивнул. — Правда-правда?
— Правда-правда. Подумай о своей самой заветной мечте. Хорошо подумай! И сложи ладони лодочкой, как это вы люди умеете. У меня вот никогда не получается, — шутливо посетовал ящер.
Я, аккуратно отпихнув морду в сторону, внимательно смотрел за действиями Ребенка. Тот выпрямился, сложил ладошки и сильно нахмурился, будто пытался поднять что-то. Спустя пару минут его лицо разгладилось, и еще какое-то время мы стояли в тишине. Ничего не происходило. Совсем. В какой-то момент я подумал, что упустил что-то, но потом понял, что нет. Не случилось ровным счетом ничего.
— А что теперь? — протянул Ребенок, тоже явно ожидавший какого-нибудь особенного чуда.
— Открой глаза. И смотри, не расплескай ее.
Ребенок нерешительно открыл глаза, и я подошел поближе, чтобы понять, на что он так восторженно уставился. В лодочке из ладошек была разноцветная вода, будто пронизанная сотнями разноцветных лучиков солнца, и все они отражались друг от друга, преломлялись и извивались внутри. Иногда некоторые из них подрагивали, исчезали или наоборот появлялись, несколько лучиков соединялись в один, а потом распадались. Мы с Ребенком замерли в полнейшем восторге.
— Нравится?
— Не то слово! — выдохнул Ребенок. — И она совсем не мокрая, хотя это, кажется, вроде просто вода с лучиками.
Я ничего не сказал, хотя знал, что это не просто вода.
Вода вообще не может быть «просто». Вода – это жизнь. А жизнь – это чья-то одна большая мечта.
— Говорят, мечту можно потрогать.
Я задумчиво смотрю на Ребенка. Он, прищурившись, кидает камень в воду.
— Люди много чего говорят.
— Они бы не говорили зря, ведь так?
Я должен признать, что в чем-то он определенно прав. Правда, сам я никогда такого не слышал, да и мечту не то что не трогал, но даже не видел. Нет, конечно, у меня есть мечта. Но если бы я смог ее потрогать и увидеть, осталась бы она мечтой? И если бы не осталась, то что мне делать с моей теперь уже не-мечтой? Я же не могу не-мечтать. Этого никто не умеет.
— А ты бы хотел потрогать мечту? — он с интересом посмотрел на меня.
— Не знаю, — честно ответил я. — Мечты не трогают. Их мечтают. Иначе они бы назывались как-нибудь по-другому. Троги, например. От слова «трогать».
— А я бы хотел.
Я задумался. В самом деле, не могут люди говорить что-то зря, особенно про мечты. Значит, их в самом деле можно как-то потрогать. Но только как? И у кого это можно узнать? Я принялся усиленно соображать. Нельзя лишать Ребенка такой возможности, обязательно надо попробовать потрогать мечту, иначе будет обидно хотя бы потому, что мы упустили свой шанс. Нет-нет, нужно непременно попытаться.
— Так почему бы не попробовать?
В первую секунду я шарахнулся в сторону, потому что совершенно не ожидал услышать глубокий рокочущий голос рядом с собой и, более того, внезапно обнаружить его обладателя на этом маленьком мостике. Дракон, конечно, не стоял на нем, потому что под его весом вся конструкция непременно упала бы в реку, он стоял прямо в воде. Однако такое положение не причиняло ему никаких неудобств, наоборот, в воде после последних особо жарких дней ему было лучше всего. Один хитрый драконий глаз лукаво посмотрел на меня, в то время как второй, с той стороны морды, наверняка точно так же взглянул на Ребенка. Я не могу утверждать точно, потому что драконья морда, знаете ли, достаточно массивная штука и совсем не прозрачная, притом.
— А можно? — незамедлительно обрадовался Ребенок и восторженно посмотрел на Дракона. Тот величаво кивнул. — Правда-правда?
— Правда-правда. Подумай о своей самой заветной мечте. Хорошо подумай! И сложи ладони лодочкой, как это вы люди умеете. У меня вот никогда не получается, — шутливо посетовал ящер.
Я, аккуратно отпихнув морду в сторону, внимательно смотрел за действиями Ребенка. Тот выпрямился, сложил ладошки и сильно нахмурился, будто пытался поднять что-то. Спустя пару минут его лицо разгладилось, и еще какое-то время мы стояли в тишине. Ничего не происходило. Совсем. В какой-то момент я подумал, что упустил что-то, но потом понял, что нет. Не случилось ровным счетом ничего.
— А что теперь? — протянул Ребенок, тоже явно ожидавший какого-нибудь особенного чуда.
— Открой глаза. И смотри, не расплескай ее.
Ребенок нерешительно открыл глаза, и я подошел поближе, чтобы понять, на что он так восторженно уставился. В лодочке из ладошек была разноцветная вода, будто пронизанная сотнями разноцветных лучиков солнца, и все они отражались друг от друга, преломлялись и извивались внутри. Иногда некоторые из них подрагивали, исчезали или наоборот появлялись, несколько лучиков соединялись в один, а потом распадались. Мы с Ребенком замерли в полнейшем восторге.
— Нравится?
— Не то слово! — выдохнул Ребенок. — И она совсем не мокрая, хотя это, кажется, вроде просто вода с лучиками.
Я ничего не сказал, хотя знал, что это не просто вода.
Вода вообще не может быть «просто». Вода – это жизнь. А жизнь – это чья-то одна большая мечта.