Свежий снег опустился нынче на землю, и мы вышли погулять с Псом. Ветер затерялся где-то меж домов, и ни единого дуновения не было слышно в спокойном вечерном воздухе.

Я бы и не вспомнил, кто сорвался с места первым. Единственное, что четко впечаталось в мою память, – как мы неслись наперегонки вперед по снежной тропе, почти не разбирая дороги, почти не заботясь, куда именно бежим. Вечерние огни мелькали мимо, но нам было все равно. Мы бежали, и в этом беге, казалось, была вся наша жизнь.

Пес несся вперед небольшими прыжками, ловко перебирая лапами в глубоком снегу. Он налипал ему на шерсть, но Пес не замечал этого и бежал, бежал. Я едва поспевал за ним, за его звериной энергией, искрами оседавшей на следах от лап. Он рвался вперед, в темноту, мимо людских огней, туда, где ему чудилась зимняя свобода – морозная, жгучая, снежная. Я бежал совсем рядом, и порой мне казалось, что я тоже чувствую эту тягу к неизвестной, манящей темноте. Там, где-то за ней, а не в свете фонарей, таится самое важное. Мы были уже совсем близко. Казалось, еще чуть-чуть, и нам удастся отдернуть завесу, чтобы посмотреть на эту свободу, вдохнуть ее, почувствовать.

Но Пес всегда поворачивал домой. Я послушно шел за ним, смотря на следы от песьих лап. Там искрилось счастье.